Встреча с Телевидением. Лето 1949 г.

О. Кознова

Трамвай ходил N 47. На кругу у трамвайного депо он разворачивался и шел по Шаболовке мимо маленьких домиков, хибарок и палисадников, Выставочного переулка, шпульно-катушечной фабрики, мимо Шуховской башни и дальше к – «Кр.Пр.». Так в просторечии («Кыр-Пыр») звался завод «Красный Пролетарий». Недалеко находился и Донской храм с кладбищем старинным, да и крематорий с колумбарием, единственный в Москве…
Ну, а где высилась Шуховская башня, за забором и находился Московский телецентр. Проход – через бюро пропусков, а проезд редких тогда машин – через ворота с предъявлением документов. Первый раз пришла я туда, в Студию телевидения, в июле 1949 г. по окончании Щепкинского училища. Стояла, дрожа от волнения, и поджидала Толю Липовецкого – молодого актера и режиссера Московского литературно-драматического театра (сокращенно МЛДТ: «Эм-Эл-Дэ-Тэ» при ВТО). Собственно, Толя и завлек группу молодых выпускников и артистов на показ в этот театр «к Вахтерову», который был в то время художественным руководителем и премьером театра. Среди принятых оказались Ваня Метельцев, Саша Гладышев, я и Митя Кознов, мой однокашник по курсу В.Н. Пашенной, талантливый артист и добрый мой приятель… С которым мы и не подозревали, что вскоре станем мужем и женой.
…Но вот артисты, занятые в репетиции спектакля «Герой нашего времени» М.Ю.Лермонтова, собрались. Нас пропускают за ворота – туда, где Шуховская башня. Перед нами правее недостроенное здание, похожее на бывшую церковь. Это, говорят, первый корпус, там создается советское цветное телевидение. Полная фантастика, если учитывать мои детские воспоминания, когда в «Аэлите» А.Толстого меня больше всего потряс телевизор у властителя Марса – Тускуба, а не ракета, на которой летели герои романа на Красную планету.
…Идем дальше по аллее: меж зеленых кустов проглядывают клумбы с цветами, справа «плывет» Шуховская башня; и вот перед нами Центральный корпус (или второй) – святая святых Студии телевидения. Ступеньки… фонари… милиционер… пропуска… и мы в вестибюле. Тишина. (Боже, как взорвется он в 60-е годы криками, музыкой, смехом! Закружится толпа народа, наподобие киностудии, описанной Ильфом и Петровым – с летящей киношницей на помеле!) Мимо гардероба – так говорилось, а не «раздевалки» – проводят нас в холл трехэтажной высоты со стеклянным потолком. Мягкие кресла под бело-серыми чехлами возле круглых столов; в углу – рояль. В другой стороне – дерево, крона которого уходит через крышу на открытый воздух. Позже его, дерево, спилят… А в третьем углу холла (о, проза!) расположился администратор с телефоном.
Из того далекого длинного (с утра была репетиция, а вечером – эфир) дня запомнились мне два человека – два оператора: «дядя Костя» – знаменитый первый телеоператор Константин Николаевич Яворский – и Олег Иванович Гудков (впоследствии я дружила и много работала с Олегом). Высокий светловолосый с «английскими» усами дядя Костя, как статуя, стоял за камерой – большой, тяжелой, на длинном шипящем при передвижении шланге-кабеле. Избавиться от шума звукорежиссеру, пытавшемуся «зажать» шип и плюханье, обычно помогали кабельмейстеры, женщины в синих сатиновых халатах, в рукавицах и тапочках, таскавшие кабели вслед за двигавшимися камерами. Позже я узнала, что оператор Володя Киракосов – тогдашняя телезнаменитость, называл это «решением полового вопроса», а кабель на иностранный манер обзывал «кабло» с мягким «о» и ударением на конце.
Олег Гудков был из театральной семьи и бережно относился к игре актеров: тактично и точно делал свои операторские замечания или передавал актерам просьбы «сверху» – от режиссера и ассистента из аппаратной, переговариваясь с ними через наушники. Высокий, с длинноватыми руками, чуть согнувшись, он тихо двигался с камерой…
И запомнила я, как наверху на балкончике у аппаратной появилась оживленная, энергичная фигура. Захлопав в ладоши, человек что-то стал объяснять артистам в съемочном павильоне. «Кто это?» – спросила я. «Анатолий Антонович Дорменко, режиссер с радио, очень хороший. Он любит наш спектакль и ведет его. Говорят, переходит на телевидение главным режиссером», – ответили мне. Фамилию я его знала – любила, как многие в те годы, слушать радио. Были замечательные радиоспектакли. Я счастлива, что неоднократно мне впоследствии приходилось участвовать в них и встречаться с такими партнерами, что теперь сама себе не верю: Е.Д. Турчанинова, Е.Н. Гоголева, Б.А. Бабочкин!
В тот вечер в эфир вышел спектакль «Княжна Мэри» (по Ю.М. Лермонтову). Мы, молодые артисты, оттанцевали положенные танцы на балу у княгини Лиговской, отгуляли около минерального источника и успели посмотреть главные сцены у телевизоров в студии, которые непривычно для нас назывались мониторами…
Константин Васильевич Вахтеров играл Печорина великолепно! После окончания эфира я видела, как его обнимал и поздравлял А.А. Дорменко. И блестящий, насмешливый, страдающий Печорин оказался усталым, бледным артистом. Эта удивительная тайна больших мастеров меня завораживала…Быть занятыми с такими мастерами даже в массовках – и наслаждение, и уроки актерской профессии. Это не унижало, это был праздник, да еще на телевидении! Вот только кто смотрел в 1949 г. передачи? У кого были тогда телевизоры? У начальства опять же или в клубах крупных предприятий, заводов, фабрик. Все было по-другому, чем сейчас, – другая жизнь.
И вот помню первый день моей работы на Шаболовке уже в штате. Пришла я в выходной 16 февраля 1956 г. Звучит тихая музыка. Народу мало. В студии «А» (тогда единственной) идет установка оформления спектакля Таганского театра драмы и комедии. Это был другой театр, еще не нынешняя «Таганка», и руководил им режиссер Плотников (опять «другой», не Вахтанговский). Таганский ассоциировался с русским крепким провинциальным театром, может быть, отчасти из-за названия знаменитой пьесы, шедшей в нем с неизменным успехом, – «Каширская старина» Аверкиева. Актеры были хорошие (Л.Федосова, Н.Сунозов, Е. Белоусова), но театр этот был на тогдашней окраине (Таганка), а в 50-е гг. публики и в центре не хватало, на спектакли люди шли неохотно. Так вот, 16 февраля вошла я в студию, раскланялась со всеми работающими. Смотрят удивленно, кто, мол, это – в выходной, да еще с блокнотиком… А я записывала, где сидят художники, где – рабочие сцены, т.е. студии, кстати, они звались «постановщиками»; как пройти в аппаратную, где гримеры, как вызвать костюмера. Это были тихие годы, народу было мало, никто не носился, не кричал.
И сейчас у меня, как перед глазами, идущие на телепередачу А.К.Тарасова, Б.Н.Ливанов, А.Н.Грибов, Ю.Э.Кольцов, П.В.Массальский. И Грибов в гриме Ленина с Петкером – Часовщиком. Им предстояло играть «Кремлевские куранты». (О.Ленине мы тогда думали: вот если бы он подольше прожил, был бы уже коммунизм и без репрессий 37-го года обошлось бы.) Вижу «стариков» Малого театра: Е.Д.Турчанинову, В.Н.Рыжову… Вот элегантный улыбающийся Б.А. Бабочкин, любимец публики М.И.Жаров, знаменитый М.И.Царев – бывший артист театра Мейерхольда, партнер Зинаиды Райх… («Вы, конечно, слыхали… помните… Вам, наверное, рассказывали… шу-шу-шу…».) О Мейерхольде ведь только начинали говорить вслух, а о страшном убийстве З.Н. Райх почти не упоминали. У нас уже работали бывшие «мейерхольдовцы», например режиссер А.А.Шорин.
Помню великую актрису Веру Николаевну Пашенную, у которой я и мой муж Д.Г.Кознов имели честь и счастье учиться в Щепкинском училище при Малом театре. На телевидении Вера Николаевна блестяще сыграла Вассу Железнову в «живом» показе одноименного спектакля Малого театра по пьесе М.Горького. Но, увы, видеозаписи еще не было…
В те же годы, в конце 50-х, начались сложности. Театры заволновались: а вдруг зритель застрянет перед телевизором «в халате» и в театр не пойдет. Вставал и «кассовый» вопрос – зрительные залы пустели.
Надо сказать, что большинство критиков о телевидении говорили снисходительно, эдак «через губу». Кое-что от этого отношения сохранилось до наших дней: обратите внимание, как не любят замечать критики режиссеров ТВ! Ведущих признают, они на виду. (А тогда все обожали дикторов, что было понятно – это были первые люди телевидения, которых все узнавали!)
Когда же будут писать и о других телевизионных специальностях? Неведомо! Или как в немом кино – долго говорили лишь о звездах, десятилетия прошли, прежде чем вспомнили, а кто снимал? Ху из ху-то?
Ну, это к слову. Итак, наступали новые времена: театры перестали для показа по ТВ давать свои премьеры, предлагали, как правило, отыгранные спектакли. Но телевизионщики не дремали, придумывали, искали новые формы: телевизионные спектакли, концерты, журналы, передачи о творчестве драматургов, писателей, художников…
Жизнь шла вперед. 1956 г. – время ХХ съезда партии. На первое место на телевидении выдвигалось общественно-политическое вещание. Появились ставшие вскоре знаменитыми обозреватели Юрий Фокин, Юрий Гальперин… Рождалось то, что потом станет программой «Время».
Студии «А» уже не хватало. Ведь и репетиции, и обязательный вечерний эфир – все было «втиснуто» в нее. Дикторам нашли местечко – их стали показывать в специальном «чуланчике», выгороженном при «камерном парке» (т.е. около помещения, где хранились тяжеленные телекамеры, ведь мобильных не существовало). Им приходилось произносить текст под лязг «железа» за стеной. Наши замечательные звукорежиссеры Г.Стародубровская, А.Г.Сенатова, Е.С.Стариков (пришедшие с радио) не просто страдали, но сражались.. да только с кем? С нами, неофитами, которые отстаивали «приоритет изображения». Происходило все это от того, что не хватало студий. Поиски выхода велись в двух направлениях: начали строить студию «Б», 600-метровую, казалось, гигантскую – всем хватит. А часть программы решили снимать на пленку. Для художественного телевидения разрабатывался метод киносъемки с монитора; для фиксации актуальных событий закупали узкопленочные кинокамеры. Расширялся штат кинооператоров за счет приглашения молодых выпускников ВГИКа. Взялся за это дело новый директор Центральной студии телевидения Владимир Спиридонович Осьминин. Развиваться стал и отдел кинопроизводства художественных фильмов. Правда, обычной 35-миллиметровой кинокамере разрешалось работать все в той же студии «А», но только ночью, после эфира. Тем не менее один шедевр сняли – небольшой телефильм по рассказу «Драма» А.П. Чехова, эту картину и теперь довольно часто повторяют в эфире. Писателя играл Б.Тенин, а Даму, принесшую ему пьесу, – великая Ф.Г.Раневская. Помните, конечно: «…Я разразилась от бремени драмой»; а как ее героиня рыдала, как читала свое сочинение – гениальная актриса! Она так доводила бедного Писателя и зрителей, что на последних словах за кадром: «Присяжные его оправдали» – все свободно вздыхали…
Летом 1957 г. Центральная студия телевидения, как и вся Москва, готовилась к Всемирному фестивалю молодежи и студентов. Снимали мы с утра до ночи – впервые в СССР приехало так много иностранной молодежи! А нам даже выдавали талоны, чтобы мы могли приодеться (ведь просто так в магазинах ничего приличного нельзя было найти). Не хватало камер, пленки, монтажных столов, монтажниц. Приходилось работать ночами, в том числе осваивать и монтаж пленки. Но научились мы монтировать только несинхронный материал, без звука.
Не забуду, как с выпускником ВГИКа Юрием Чулюкиным я уговаривала монтажера Настю Кобелькову смонтировать ночью материал к завтрашнему эфиру. А она: «Оля! Ребята! Я же засну, измучилась…» И тогда Юрий Чулюкин, будущий знаменитый создатель кинофильма «Неподдающиеся», пообещал Насте всю ночь, пока она будет клеить пленку, плясать и петь для нее. Ну и здорово же отбивал Юра чечетку под собственное пение!
Да, вот написала – «мы учились…» Надо отдать должное нашему тогдашнему начальству на Шаболовке – оно еще тоже было тогда молодым. Абрам Ильич Сальман, директор Московского телецентра, – вот был организатор! Скромный, добрый и железный. Если бы не он, не были бы построены новые корпуса, и техникой за короткий срок телевидение бы не оснастилось, и людей бы новых не обучили. К примеру, были созданы две группы для подготовки ассистентов режиссера под руководством инженера Б.С.Нырнова. Строгий, требовательный наш мастер смог ведь научить работать за пультом людей, пришедших из театра и кино, заложить в нас (пусть азы) знания техники телевидения, заставить нас полюбить ТВ и понять (хотя бы отчасти) тайну этого «кентавра». И ведь после утренних (с 8 до 10 ч) занятий мы продолжали работать, «раздваиваясь» между профессиями помрежей и ассистентов до конца программы передач.
Люди, которые делали телевидение и с коими посчастливилось мне вместе работать, – вот о ком надо рассказать. А то смотрю иногда программу «Старый телевизор», ведущий рассказывает, что знает (а знает маловато, в основном «послеперестроечный» материал царит), беседует очень мило и раскованно с известными писателями, актерами. А через перебивку – ну очень рабочую – какой-то оператор у громоздкой старинной камеры мелькает. Кто это?.. Да знаменитость телевизионная! Его знали телевизионщики всего Советского Союза, Европы и Америки. Теперь все меньше людей, которые помнят замечательного Владимира Киракосова, одного из первых в той блестящей плеяде операторов, что своими руками создали отечественное телевидение, а их ученики и продолжатели не дают и сейчас ТВ развалиться, несмотря на глубокое убеждение начальства последних лет, что профессионалы не нужны.
Помню трактовые репетиции спектакля Киевского русского драматического театра им. Леси Украинки «Живой труп» Л.Толстого. В роли Феди Протасова – народный артист СССР М.Ф.Романов. Два полных дня мы репетируем с камерами при полном свете; артисты – в костюмах и гриме. Михаил Федорович предельно внимателен к просьбам и замечаниям телевизионного режиссера Галины Хлоповой и ведущего оператора Володи Киракосова. Он с готовностью повторяет эпизоды, уточняет телевизионные мизансцены. Мастер, потрясавший современников глубиной проникновения в образ, серьезно и уважительно отнесся к новой, молодой области художественного творчества – телевизионному театру. Ни видеозаписи, ни даже съемок с кинескопа – ничего
у нас еще не было. А как хотел М.Ф.Романов увидеть воочию знаменитый «Киракосовский наезд» на его глаза в сцене, когда Федя рассказывает свою историю художнику в трактире…
Эту сцену артист проживал в лучших традициях русского театра – с огромной силой перевоплощения.
Оператор Киракосов вдохновенно (и все мы были тому свидетели) «бросал» камеру в наезд, и глаза Феди – Михаила Романова, полные жизни, мысли, страдания, приближались к зрителю от общего плана мизансцены (две фигуры за трактирным столом, графин водки) до сверхкрупного лица героя: глаза, полные слез… Такое могло родиться только
в результате совместного творчества истинных художников и, конечно, при участии всех, кто «пахал» в студии и аппаратной.
* * *
Помню, в «Аннушке» (студия «А») шла трактовая репетиция спектакля ленинградского ТЮЗа «Униженные и оскорбленные» по Ф.М.Достоевскому. В 50 г. спектакли отсматривались «на месте» – в театрах разных городов, а на эфир привозились в Москву и передавались «живьем» из студии – то, что теперь называют «прямой эфир» или «прямая трансляция».
Вот так привезли и премьеру из Ленинграда нового (для Питера) тогда режиссера Г.А.Товстоногова, раньше работавшего в Тбилиси. Он вел в тот день трактовую репетицию с нашей телевизионной бригадой. Кажется, вечером и эфир должен был состояться.
Вдруг открывается дверь в студию, входит какое-то начальство, а ведет их директор Центральной студии телевидения В.С. Осьминин. И что-то объясняет, показывает – хозяин, в общем. Я (помреж всего лишь) подхожу к начальству и вежливо прошу не мешать работе, так как идет трактовая репетиция перед выходом в эфир.
Наш директор извинился, они все молча постояли, посмотрели несколько минут и тихо удалились. Осьминин пришел из кино. Высокий, богатырского сложения, уже не молодой – Владимир Спиридонович нравился не только видом своим, но уважением к телевизионщикам и к новому для него делу.
И как-то, может быть, в тот же день меня В.С. Осьминин увидел и говорит: «Правильно, что Вы нас остановили, надо уважать свою профессию. А дежурная испугалась и не предупредила меня». Ну, что-то в этом роде сказал. Ведь, действительно, тогда у двери в студию дежурные сидели и посторонних не пропускали. (А потом как мы страдали в
Останкине от того, что студии становились «проходным двором».)
И еще про 50-е: какое-то время в Центральной студии телевидения была неполная рабочая неделя: в четверг мы с телезрителями друг от друга отдыхали, т.е. по четвергам передач не было. Но это продолжалось недолго. Производство телевизоров бурно развивалось: «КВНы» с приставкой в виде увеличительной линзы, небось, уже мало кто помнит?! Росло и благосостояние трудящихся – а что? И зарплату потихоньку, но повышали; продукты и товары появлялись. Помню, как в Столешниковом переулке в кондитерском магазине стали продавать пирожные! Как «до войны»! Люди пытались приодеться, развлечься, стали ходить друг к другу в гости «на телевизор». В коммуналках «житуха» оживилась – на концерты по телевизору набивались в гости соседи со своими стульями и табуретами, а то и с бутылкой под праздник. Я была почетной гостьей – могла рассказать «последние новости» про дикторов Ниночку (Кондратову), Валечку (Леонтьеву), Анечку (Шилову) – так их ласково называли. А разве не новость, что «Виктора Ивановича (Балашова) окончательно переманили с радио на телевидение», или «недавно Виктор Иванович читал про погоду, забыл, какая будет температура, и важно сказал: «Погода (пауза) – что-то вроде нуля». Мы в аппаратной надорвались от смеха.
Воспоминания, воспоминания – они вновь и вновь меня посещают.

Ольга Васильевна Кознова
Ольга Васильевна Кознова – заслуженная артистка России, режиссер, сценарист. Окончила Высшее театральное училище (институт) им. М.С. Щепкина при Государственном академическом Малом театре России по классу профессоров В.Н.Пашенной, А.Д.Дикого, М.Н.Гладкого (1949 г.). Играла в Московском Литературно-драматическом театре при ВТО (1949 – 1955 гг.) – художественные руководители, заслуженные деятели искусств РСФСР В.Бебутов, К.Вахтеров, народный артист РСФСР Л.Прозоровский. 40 лет проработала на ТВ (1956 – 1996 гг). Режиссер многих телевизионных фильмов, театральных и литературных передач. Среди них пять серий телефильма «Путешествие к Чехову»; «День Льва Толстого»; «Мастер» (в двух сериях) о М. Булгакове; «Роковые яйца» – с ведущим В.Лакшиным, «Выстрел на Черной речке» и др. – с ведущим А.Панченко; «Горьким словом моим посмеюся..» в двух сериях фильм о Н. Гоголе; «Ivan Bounme»; «Путешествие к Набокову» – с ведущим И.Золотусским; «Ручка, ножка, огуречик...» – телеспектакль по рассказу Ю.Домбровского. Опубликованы статьи: «Что вспоминается...» в сб. «Шаболовка, 53»; «Страницы истории телевидения», М., «Искусство», 1988 г.; «Памяти Юрия Домбровского. Из дневников и воспоминаний», газета «Русская мысль», Париж, N№4300 от 13.01.2000 г. и N№43001 от 20.01.2000 г.; книга «Сорок лет и один год»; «Страницы летописи»,
М., 2000 г. Институт повышения квалификации работников ТВ и радио. Живет в Москве.