В постсоветское время стало традицией минимум дважды в год – на Рождество и Пасху – самые массовые по охвату населения общероссийские телеканалы (Первый и РТР параллельно либо один из них) передают из главных православных храмов страны прямые трансляции праздничных богослужений.
И на протяжении вот уже двенадцати лет, начиная с первого в нашем Отечестве подобного выхода в эфир, все эти передачи в качестве комментатора ведет Николай Державин. Между тем он, строго говоря, не журналист. Кандидат богословия Н.И. Державин – референт Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия Второго, полномочный представитель Патриарха в Информационном агентстве Русской Православной Церкви (РПЦ).

В церковь – с телекамерой и микрофоном

Трансляции из храма: как и почему?

Юрий Петровский

– Николай Иванович, насколько мне известно, над рождественскими и пасхальными трансляциями (и другими аналогичными передачами, когда таковые случаются) непосредственно работает творческая группа Информагентства РПЦ, вещательные компании фактически лишь ретранслируют сигнал. Как возникло это Информагентство? Чем, помимо трансляций, занимается?
– Я не стал бы умалять значение вещательных компаний – без их содействия подобные телепередачи не были бы возможны: они предоставляют эфирное время, арендуют каналы связи, а ведь известно, что распространение сигнала – едва ли не самый дорогой компонент телевидения. Кстати, мы сотрудничаем не только с ОРТ и РТР. Так, уже в нынешнем году на Рождество Христово в ночь с 6 на 7 января состоялась трансляция из Храма Христа Спасителя в Москве по первому и второму каналам, а пополудни 7 января из той же возрожденной святыни и тоже в прямом эфире, но теперь по ТВЦ была показана Великая Рождественская вечерня; торжественное богослужение, как и в ночь накануне, возглавлял Святейший Патриарх Алексий Второй. Можно привести примеры совместной работы и с другими телекомпаниями. Причем аналогичные программы создаются не только на Рождество и Пасху. Также традиционными, к примеру, становятся передачи о праздновании Дней славянской письменности и культуры, которые ежегодно отмечаются в конце мая.
Проведение трансляций, пожалуй, самое важное, самое ответственное направление в деятельности Информагентства РПЦ. Однако тем круг наших телевизионных забот не исчерпывается. Агентство, будучи по существу программопроизводящей структурой, ведет несколько постоянных рубрик на различных телеканалах. В рамках утреннего блока РТР выходит «Православный календарь». «ТВ Центр» передает тележурнал «Православная энциклопедия», который в прямом эфире доверено вести мне. В рамках вещания телекомпании «Третий канал» жители столицы и Подмосковья, а теперь уже и других регионов могут смотреть еженедельную программу «Патриаршее служение» (ее название вполне отвечает содержанию). Создаются Информагентством РПЦ и другие телепередачи различных жанров, в том числе документальные видеофильмы.
В наименовании агентства неслучайно отсутствует ссылка на ТВ. Эта структура задумывалась как «многопрофильная», функционирующая в различных информационных средах. В наших планах и выход в радиоэфир, и обзаведение собственной информационной лентой, и работа в Internet. Однако пока нехватка финансовых средств понуждает нас сосредоточиться исключительно на телевизионной сфере.
Теперь о том, как зарождалось и из чего произрастало наше агентство. Его предыстория и становление неотрывно связаны с последними пятнадцатью годами в жизни Русской Православной Церкви и переменами в российском обществе.
Как вы знаете, атеизм, борьба против религии и церкви всегда были важнейшей составной частью официальной коммунистической идеологии. Большевики «ленинского призыва» убили и заточили в лагеря десятки тысяч священнослужителей и просто верующих людей, разрушили тысячи храмов и монастырей. Фактически, линию на изничтожение церкви коммунистический режим продолжал и в дальнейшем.
Но близился 1988 г. – тысячелетие Крещения Руси и в обществе возобладала точка зрения, что это не только внутрицерковная дата. Продолжалась провозглашенная Горбачевым перестройка. В печати появились неругательные (уже невиданная «дерзость» по отношению к заветам Ильича) публикации об РПЦ; информационные телерадиопрограммы, вероятно, получили дозволение изредка давать сюжеты о православных праздниках и традициях, о наиболее значительных событиях в жизни церкви. Эта тенденция нашла наиболее полное отражение в дни празднования 1000-летия Крещения Руси, торжества по случаю которого прошли  во всех епархиях РПЦ и вызвали широкий общественный резонанс.
И вот несколько позже, в 1991 г., состоялась по Центральному телевидению СССР первая рождественская трансляция. Она была воспринята людьми как нечто почти фантастическое, как неопровержимый знак необратимости перемен и вызвала поток благожелательных откликов и благодарственных писем.
Так зародилась традиция такого рода передач. И там истоки нашего сегодняшнего информагентства. В ходе первых трансляций сложился костяк нашего нынешнего коллектива. Постепенно вместе с опытом пришло осознание, что необходима самостоятельная структура, специализирующаяся на производстве православных программ для широкой аудитории.
Часто спрашивают, что такое православная журналистика, какими качествами должен обладать человек, участвующий в создании программ или пишущий о православии, о церкви. На мой взгляд, он должен быть прежде всего профессионалом, специалистом в своей области, а журналистика – и есть журналистика, православная или светская. Человек либо может и умеет писать статьи или делать передачи, либо не умеет. Мне кажется, что видеоинженер или звукооператор, наконец-то уверовав в Господа Бога и приняв крещение, совсем не обязательно станет успешнее выполнять свои должностные обязанности и вырастет в профессиональном отношении – здесь очень многое зависит от его личностных качеств, от его способностей. Конечно, журналист, режиссер и другие специалисты, которых на телерадийном сленге именуют «творцами», должны быть, что называется, в теме, иметь определенные представления о православии. Весьма желательно, чтобы им эта проблематика была по душе. Плохо, если им безразлично, о чем делать передачу, – о церковном празднике или о эпатажных причудах поп-звезды. Но результат отнюдь не лучше, коль над программой трудится пусть человек воцерковленный, глубоко верующий, однако ж не состоятельный в профессиональном отношении. В последние годы, к сожалению, распространилась практика: люди, потерпевшие фиаско в светской журналистике, пытаются утвердиться в православных печати и вещании. Зачастую это закомплексованные, озлобленные на все и вся неофиты, в чьих «творениях» религия выглядит уделом людей убогих, скучных и пассивных. Между тем православие сильно именно жизнеутверждающим началом, верой в Истину, любовью к Господу и к ближнему своему, стремлением нести в мир добро. В действительности христианство – это религия торжества Жизни над смертью, мы все должны видеть в свете Воскресения Христова, отсюда радость бытия.
Естественно, все мы небезгрешны и не лишены недостатков. Поэтому было бы верхом самонадеянности утверждать, что вокруг пасхальных и рождественских трансляций сплотился некий идеальный коллектив. Тем не менее, судя по тому, что подобные передачи стали востребованными, что они неизменно собирали довольно большую аудиторию (благодаря чему, кстати, оказались привлекательными для ведущих каналов страны), что в регионах появились многочисленные их аналогии, организованные совместно с местными епархиями, мы работали на достаточно высоком профессиональном уровне. Однако неформальный статус нашей группы со временем стал помехой в развитии православного вещания, и тогда в середине 1990-х было образовано Православное информационное телевизионное агентство (ПИТА). Это было акционерное общество, в котором контрольный пакет акций принадлежал РПЦ. По замыслу, мы должны были производить программы и продавать их вещателям, тем самым зарабатывая на текущие расходы и на развитие АО. И на самом деле, помимо трансляций, наши цикловые передачи шли по таким каналам, как OPT, РТР, ТВЦ, ТВ-6. Однако в реальности мало кто из них в полной мере и в срок осуществлял расчеты, поскольку среди наших партнеров превалировали государственные и полугосударственные компании (вспомните, то была пора всеобщих неплатежей и неизбывной госзадолженности перед собственными гражданами). А тут еще разразился дефолт, окончательно добивший акционерное общество ПИТА. Тем не менее наше дело не погибло: Патриарх принял решение об учреждении Информационного агентства Русской Православной Церкви, которое бы полностью контролировалось РПЦ и более полно претворяло задачи церкви в сфере массовой информации. За минувшие четыре года наше СМИ сумело доказать свою жизнеспособность и, на наш взгляд, довольно успешно справляется с возложенными на него функциями.
– Вникает ли глава Русской Православной Церкви в дела и заботы Информагентства РПЦ? В чем конкретно состоят в этой связи лично Ваши обязанности?
– Его Святейшество весьма внимателен к Информагентству. Он нередко видит наши тематические передачи, просматривает, как правило, видеозаписи прямых праздничных трансляций и обсуждает их вместе с творческой группой. Во время этих встреч он благожелателен к собеседникам, хотя бывает и строг, когда замечает грубые промахи, нерадение и небрежность. Однако к неувязкам, возникающим из-за стечения обстоятельств и не по нашей вине, Его Святейшество относится с большой терпимостью, с понимаем восприемлет наши проблемы и сложности.
Был такой случай. В праздничных трансляциях стало традиционным обращение Патриарха со словом приветствия непосредственно к телезрителям. И вот Его Святейшество уже взошел на Горнее место, мне пора делать так называемую подводку: сейчас к вам обратится Предстоятель Русской Православной Церкви... А я не могу: техник не успел принести камеру в алтарь. Потом выяснится, что его не пропускала охрана. Но богослужение-то нельзя задерживать, и оно пошло своим чередом. Слово Патриарха, конечно же, в эфире прозвучало, но позже. На следующий день я рассказал Его Святейшеству о причине внезапной заминки, присовокупив телевизионную аксиому, что прямой эфир есть прямой эфир, неожиданности тут никогда не исключаются. Предстоятель с сочувственным пониманием вошел в наше положение. К слову, эти и другие «накладки» (а они случались и до того, и потом) оставались, как правило, не замеченными телезрителями. Думается, это лишний раз свидетельствует о высоком профессионализме генерального директора Информагентства РПЦ Владимира Борисовича Желонкина, под чьим попечением находится масса организационных, экономических и стратегических вопросов в деятельности нашего СМИ, его заместителя Андрея Андреевича Писарева, отвечающего за творческую сторону, и всех сотрудников агентства.
Что касается лично меня, то я в первую очередь референт Патриарха, и главное мое рабочее место здесь – в Патриархии, за письменным столом и компьютером. Что отнюдь не противоречит исполнению мной обязанностей полномочного представителя Предстоятеля в Информагенстве РПЦ, где я работаю по патриаршему благословению и рассматриваю это как часть общецерковного дела. Я осуществляю непосредственную связь между главой РПЦ и Информагентством, согласовываю с Патриархом основные направления деятельности этого СМИ: наиболее важные темы, приоритеты на сегодняшний день у церкви, какие акценты сделать. Ну, и в определенных случаях выполняю роль телеведущего. Эта работа мне по душе, приносит большое удовлетворение от того, что я могу и таким образом служить церкви и людям, и просто по-человечески интересна. К тому же по внутрицерковному статусу я не священнослужитель и тем более не принадлежу к монастырской братии, у меня есть жена (кстати, звукорежисеер в Информагентстве РПЦ) и дочь – студентка Свято-Тихоновского богословского института.
– Расскажите чуть подробнее, как вы ступили на телевизионную стезю?
– Это произошло по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия Второго. Видите ли, в церкви не бывает такого: «хочу – не хочу», и тут позволительно сравнение с армией. Как в армии непреложно понятие воинского долга, так в церкви существует послушание: тебя благословляют на определенное делание, и ты должен истово исполнять его, прилагая к тому все силы свои. Для меня примером всегда являлись родители. Отец был родом из Твери, между тем после рукоположения в священники его направили в Поволжье, в глухое село. Мама – ленинградка, из интеллигентной семьи – поехала, конечно же, с ним. Отец прослужил священником в Самарской епархии практически безотлучно 40 лет – вплоть до своей кончины, Царствие ему Небесное. У них родилось одиннадцать детей, всех  нас они вырастили и воспитали. Родители стойко несли свой крест пред Богом и людьми. С малых лет в мою плоть и кровь вошли богослужебные тексты и порядок богослужения. Поэтому и сегодня, спустя годы, мне во время трансляций нет необходимости смотреть на экран монитора – я с закрытыми глазами на слух могу определить, в какой части храма что происходит. Неудивительно, что при поступлении в семинарию мне не было нужды учить молитвы. В Ленинграде (тогда град Петров еще не вернул себе исконного имени) Господь судил мне быть воспитанником семинарии и студентом Духовной Академии, которые в свой срок я успешно закончил, защитился и стал кандидатом богословия.
Еще в годы учения в Духовной Академии я был помощником в ту пору митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия. В 1990 г. Поместный Собор Русской Православной Церкви избрал его Патриархом Московским и всея Руси. Вскоре началась подготовка первой рождественской телетрансляции. Каково же было мое удивление (к тому моменту я в качестве помощника Предстоятеля уже переехал в столицу), когда Его Святейшество совершенно неожиданно благословил меня комментировать эту передачу. Прежде я никогда не помышлял о ТВ и никоим образом не был с ним связан.
– Комментируя живой эфир, к кому вы обращаетесь с экрана: только ли к верующим и воцерковленным или ко всем, кто в этот момент включил телевизор?
– Я стараюсь быть понятым всеми. Ведь аудитория главных общероссийских телеканалов огромна – миллионы и миллионы наших сограждан, но далеко не все из них разбираются в церковной терминологии, сведущи в порядке богослужения и понимают глубинный смысл происходящего. Было бы неправильно не учитывать их интересы и изъясняться исключительно на богословский лад, даже не попытавшись в общедоступной форме заронить в их души благое зерно. Пусть вот этот юноша включил нашу передачу из чистого любопытства; пусть некую женщину пока привлекает не суть происходящего, а красота службы и великолепие убранства храма; пусть ее муж больше озабочен предстоящей праздничной трапезой, нежели видимым на экране, – мы обращаемся и к ним в надежде на то, что, может быть, через год, может быть, через пять лет они придут в церковь. Конечно, я не обольщаюсь, хорошо понимая, что сразу после трансляции число верующих резко не возрастет. Но даже если в душе одного или двух человек произойдет что-то светлое и высокое, значит наши труды не пропали втуне.
Порой люди давно и прочно воцерковленные упрекают нас, что, мол, мы в чем-то идем по линии упрощения, твердим об известных вещах. Однако все это для них просто и знакомо, а не для массового зрителя. Да, я часто подробно растолковываю порядок богослужения, суть и значение его частей и чинопоследований. Да, иногда я дословно перевожу с церковно-славянского на современный русский язык тексты отдельных песнопений и молитв, стараясь передать их смысл. Да, когда, предположим, совершается литургия Иоанна Златоуста, я о ней рассказываю; причем в кадре появляется икона Иоанна Златоуста. Таким образом я своим комментарием дополняю изображение и звуковой ряд, а коллеги в свою очередь поддерживают мой комментарий телевизионными выразительными средствами. Вероятно, кому-то это может показаться излишним многословием и «параллелизмом». Однако наше стремление к предельной внятности вполне объяснимо. Церковь открыта всем, и посему наши программы должны быть понятными и понятыми.
Вместе с тем среди телезрителей есть особая категория, к которой мы относимся с чрезвычайным вниманием и сочувствием. Это те люди, которые и хотели бы придти в храм, да не в состоянии: больны ли, по старости ли не хватает сил или оказались в эту ночь слишком далеко от церкви. Душой они тянутся к храму, и телевидение приходит им на помощь. Притом мы сознаем, что для верующего человека никакая супертрансляция не заменит непосредственного участия в богослужении, живого присутствия в храме.
Но знаете, какая удивительная вещь. Вот некоторые телеведущие, в особенности дикторы старшего поколения, нередко говорят, что мысленно представляют себе за объективом телекамеры какого-либо близкого знакомого, доброжелательного собеседника, – так им легче общаться с аудиторией. Со мною происходит несколько по-иному. Я внутренне погружаюсь в священнодействие, которое разворачивается в храме перед моими глазами, – и живу в нем. Это не потому, что я какой-то необыкновенный. Таково свойство очень многих православных. Ибо в церкви соединяются прошлое, настоящее и будущее; все это – здесь и сейчас, как любят выражаться телевизионщики. Потому что, когда совершается богослужение, все его участники – и пастыри, и паства – не просто вспоминают Рождество Христово, Тайную Вечерю, страдания Спасителя и его Воскресение. Они всякий раз заново и в то же время как впервые переживают это вместе со Христом. И вот это переживание я стремлюсь донести до аудитории, разделить эту радость со зрителем.
Таким образом, церковь является тем институтом, который живет не только прошлым, сберегая как величайшее сокровище Священное Писание и Предание, что в совокупности составляет Божественное откровение. В ней удивительным образом сочетаются древность и современность. Причем церковь всегда остается актуальной – не в том смысле, что пытается приспособиться к веяниям сегодняшнего мира и забыть прошлое, нет. Древность – та незыблемая основа, которая составляет суть церкви и отличает ее от всех существующих институтов. И тем не менее она всегда современна, потому что говорит с человеком, неизменно учитывая современный контекст. Собственно, в этом ключе мы, Информагентство, и стремимся действовать.

– Но как к телекамерам и прочим телевизионным атрибутам относятся те, кто стремился на богослужение, а застал тут еще и съемочную группу?
– Понимаю ваши сомнения. И в самом деле для верующих, пришедших в храм, наверное, было бы лучше, если б телекамер и осветительных приборов здесь не наблюдалось. Тем не менее уже после первой трансляции (и это не раз подтверждалось в дальнейшем) из бесед с православными, которые помимо своей воли становятся как бы участниками телетрансляции, мы со всей очевидностью уяснили вот что. Абсолютное большинство этих людей со всевозможной терпимостью, сочувственно, поистине по-христиански относятся к подобной ситуации: да, телетехника доставляет некоторые неудобства, но я-то здесь, во храме, восприемлю благодать, так пусть же и другие – с помощью телевидения – к ней хотя бы приблизятся.
– И все-таки телевизионное «железо» в церкви... Не влияет ли сам факт его наличия на течение богослужения? Телевизионщики (в данном случае причисляю к ним и вас) не пытаются внести свои коррективы в происходящее, «чтобы смотрелось лучше»?
– Упаси Господи, никаких корректив в строй богослужения мы не вносим. Да никто бы этого и не допустил. Конечно, телеоператоры и другие наши сотрудники – не бестелесные ангелы и совершенно незаметными быть не могут. Тем не менее, разумеется, они стараются работать максимально корректно, не создавая даже мелких помех ходу богослужения. Кстати, это одно из главных условий вообще присутствия телевидения в храме. Ведь что здесь первично? Ну, конечно, церковь, ну, конечно, чувства и интересы верующих и близких к православию людей, находящихся как в храме, так и дома у телеэкрана. В данном случае телевидение – прежде всего зеркало, призванное точно и полно отразить происходящее, передать царящую в храме атмосферу. Богослужение настолько глубоко и являет собой такой синтез искусств, такое слияние душ в едином чувстве, что не нуждается ни в каких – ни с нашей стороны, ни с чьей-то еще – усовершенствованиях. Замечу, что именно поэтому мы во время трансляций практически не прибегаем к спецэффектам и прочим визуальным и звуковым ухищрениям. Даже операторского крана с телекамерой не применяем в храме, хотя можно было бы снимать в движении замечательные панорамы. Но, во-первых, представьте, что почувствуют паства и священнослужители, когда над их головами будет курсировать металлическая стрела с телекамерой на конце. И, во-вторых, что не менее важно, все-таки бьющие на внешний эффект планы, острый монтаж, нестандартные ракурсы – не для такого рода передач. Клиповая стилистика – из другой «оперы», ее не следует смешивать с православной тематикой.
Тем не менее однажды мы использовали аж два крана, правда, не внутри церковного здания, а снаружи – в 2000 г. на Преображение Господне. Тогда совершалось освящение возрожденного Храма Христа Спасителя. Замечательная, скажу я вам картина!
Безусловно, для того чтобы телевидение не вносило диссонанс в богослужение, расстановка телевизионных технических средств и перемещения сотрудников Информагентства внутри храма должны заранее тщательнейшим образом продумываться, подробнейше обговариваться с соответствующими служителями церкви и затем, во время трансляции, этот план необходимо претворять по возможности неукоснительно, точно и четко. По возможности, потому что, повторяю, прямой эфир – как живая жизнь, здесь всякое случается. Однако любые неожиданности нужно свести к минимуму.
– Итак, кран внутри храма использовать нельзя. А как быть с тем, что телекамера проникает в алтарь? Ведь это то место, куда, выражаясь на мирской лад, посторонним вход строжайше воспрещен: если туда ступит женщина или иноверец, алтарь нужно освящать заново...
– Начнем с того, что в Информагентстве РПЦ в основном работают православные, а среди телеоператоров, как вы знаете, большинство мужчин. И в алтарь с телекамерой входит православный представитель этого большинства, к тому же делает это не самочинно (вспомним, что на трансляцию в целом испрашивается благословение Патриарха).
Но главное не в этом. Нужно понимать, что иконостасом церковь отнюдь не отгораживается от прихожан, не отделяет паству от священнослужителей. Иконостас – символ присутствия святых, изображенных на иконах. Святые обращены ликами к молящимся и как бы говорят: церковь едина – земная и небесная, и это единение происходит во время богослужения. За иконостасом располагается алтарь, в него ведут Царские Врата. В ночь на Пасху Царские Врата отворяются, и всю последующую неделю алтарь открыт взорам присутствующих в храме. Человек православный знает смысл происходящего там, он все видит, душою приобщается к таинствам Господним и соучаствует в священнодействии. Нам бы, конечно, хотелось, чтобы нечто подобное испытали и телезрители, для чего, в частности, телекамера и появляется в алтаре. Но нам важно и не переусердствовать в своих стараниях, не оказаться излишне прямолинейными, сосредоточившись на внешних чертах богослужения в ущерб его сути: нельзя же все показывать крупным планом, в деталях, приземленно. Поэтому в определенные моменты телегруппа уходит из алтаря, например во время главной части богослужения – Евхаристии, когда поется евхаристический канон. Телетрансляция не должна разрушать ощущение сакральности; напротив, должна взывать к высокому в душах телезрителей.
– Наверное, успешности в проведении трансляций в немалой степени способствует то обстоятельство, что при возрождении Храма Христа Спасителя изначально планировалось создать в нем собственную студию и иные необходимые условия для осуществления телевизионных передач?
– К сожалению, этим планам не суждено было состояться. Вернее, они осуществились отчасти. В храме проложены коммуникации, необходимые для подключения телекамер, микрофонов, осветительных приборов и т.д. Под куполом установлены две стационарные телекамеры, благодаря чему мы можем показывать те великолепные панорамы праздничной службы, которые особенно восхищают телезрителей. Однако саму телестудию сформировать не удалось: проект был признан слишком затратным, и Московская Патриархия вынуждена была от него отказаться.
Поэтому всякий раз для проведения трансляций к Храму Христа Спасителя (равно как и к Богоявленскому кафедральному собору, в народе еще именуемому Елоховским, и к другим храмам, откуда порой организуются аналогичные телепередачи) прибывают ПТС и прочие передвижные технические средства, арендуемые Информагентством РПЦ, и внутри храма размещается необходимая аппаратура. Обычно здесь работает несколько телекамер – стационарных и ручных, репортажных. На последнее Рождество их было шесть.
В минувшее Рождество состоялось прямое включение из села Агаповки, в 10 км от Магнитогорска, где в это время в рабочей поездке находился В.В.Путин: Президент России посетил ночное богослужение в новом храме в честь Владимирской иконы Божьей Матери.
В рамках наших телетрансляций телемосты и прежде не раз соединяли Москву не только с другими регионами России, но и с зарубежными странами. Так, они проводились из Святой Земли, из Сербии, Германии, Японии... Порой мы показываем и заранее снятые сюжеты (в особенности когда нет возможности организовать прямое включение).
В общем, нельзя сказать, что форма и структура рождественских и пасхальных трансляций определились навсегда и закоснели. Это живое творческое дело.
– А Вы во время трансляции где находитесь, как контактируете с остальной группой?

– Слава Богу, в Храме Христа Спасителя у меня появилось свое специально оборудованное рабочее место. В Богоявленском соборе, откуда на протяжении почти десяти лет велись наши праздничные трансляции, у меня такового не было: мне выделяли уголок метра два на два, в котором я с необходимой телевизионной аппаратурой временно обустраивался. Теперь же в Храме Христа Спасителя для комментатора создано специальное звукоизолированное помещение, значительно более удобное и комфортное, хотя схема моей работы осталась в общем-то прежней. Передо мной пульт и два монитора: один держит общий план храма, другой показывает «картинку», которая идет в эфир. С помощью пульта я могу включиться в звуковой ряд либо выйти из него. Говорю я, разумеется, в микрофон. На голове у меня наушники (под рукой на всякий случай запасной комплект). В них я слышу голоса и шумы, которые улавливаются микрофонами в храме, свой комментарий и команды из ПТС от режиссера и редактора либо из «Шкоды» от звукорежиссера. Команды – это только так называется. Естественно, насчет содержания комментария мне никто никаких указаний не дает. Наши внутренние переговоры носят в основном чисто технический характер, например, говорить мне в микрофон потише или погромче. Либо меня предупреждают: сейчас в эфир пойдет заранее подготовленный сюжет (предположим, кадры, снятые в Вифлееме) и к нему надо сделать «подводку». В свою очередь, я не тереблю группу своими замечаниями и не пытаюсь всем и вся руководить. Мы и без того понимаем друг друга с полуслова. Допустим, я говорю об Евхаристии – режиссер знает, что тут хорошо бы показать икону «Тайная Вечеря». Но чтобы в телевизионной группе возникла подобная слаженность, понадобились годы.
– Можно ли сформулировать критерии, по которым церковь оценивает то или иное техническое средство либо, скажем, такое сложное явление, как телевидение? На чем бы Вы здесь сделали акцент?
– Суть дела не в средстве, как таковом – будь оно техническим или медийным, а в том, в чьих руках оно находится и в каких целях используется. Само по себе оно нейтрально, в отличие от человека не наделено свободой выбора и воли и может быть обращено как во благо, так и во зло. Возьмем, к примеру, компьютер; на страницах этого журнала, думаю, нет необходимости кого-либо убеждать в его преимуществах. В то же время чрезмерное общение с компьютером, погружение до самозабвения в виртуальную среду, как ныне стало очевидно, нередко приводит к печальным последствиям, в особенности для детей, – вплоть до тяжелых психических заболеваний.
С точки зрения церкви, ни в коем случае непозволительно, чтобы человек превращался в раба вещи, попадал в зависимость наподобие наркотической – это уже плохо, это уже греховно. Об этом предупреждает Господь, говоря: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф.6,21). Конечно же, технические средства можно и нужно использовать, но до определенного предела, до той черты, за которой благо оборачивается злом. Или, как пишет апостол Павел, все мне позволено, но не все полезно.
Церковь не сторонится передовых технологий и средств массовой коммуникации (достаточно упомянуть, что она, например, активно действует в Internet), открыта к использованию новой техники и к совместной работе со СМИ, в том числе светскими.
Завершая наш разговор, хотел бы сказать следующее: на протяжении веков Русская Православная Церковь неизменно совершала и совершает свою миссию, которая в конечном счете заключается в том, чтобы спасать людей, спасать души человеческие всеми доступными способами и средствами, ибо каждый смертный удобопреклонен ко греху – есть такое святоотеческое понятие, означающее «склонен, предрасположен». Такова природа человеческая, поврежденная первородным грехом Адама и Евы. Даже апостол Павел сетовал: «Добра, которого хочу, не делаю, а зло, которого не хочу, делаю» (Рим.7,19). Церковь помогает человеку преодолевать эту склонность, это несовершенство путем каждодневного подвига. В душе у вас, у меня, у других людей не всегда заметно для окружающих происходит глубокая внутренняя работа. Конечно, бывают случаи, когда человек меняется, перерождается вдруг, но и, казалось бы, внезапной перемене предшествует большой духовный труд. Это бесконечный и прекрасный процесс, где опорой нам – вера и церковь. Человек создан по образу и подобию Божьему и поэтому всегда будет стремиться приблизиться к Господу, к духовному идеалу; в этом залог спасения души и личности человеческой. Ибо, как говорит Господь, «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф.16,26).